Владимир Катасонов

Моё становление как правозащитника происходило в годы перестройки, когда я учился в Ростовском государственном университете. Наши преподаватели имели прогрессивные взгляды. Я читал журналы «Дружба народов», «Октябрь», «Знамя». Потом прочитал «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, и внутри что-то переключилось.

В это же время я пытался заниматься бизнесом, но неудачно. В какой-то момент я оказался в этой организации. Первоначально это было акционерное общество «Мать и ребенок» (АО «МИР»). Оно было организовано заводским комитетом, состоявшим из женщин. Они не только работали в одном месте, но и жили в одних районах, их дети ходили в одни и те же школы. Это было место, где мамочки могли реализоваться. Если у матери была необходимость, она могла оставить ребёнка у коллег и быть спокойной, что за ним присмотрят, могла взять деньги в долг из общей кассы и так далее. Тогда еще я работал барменом в общепитовской точке АО «МИР». Говорят, что у меня хорошо получалось.

Моя сестра работала в организации с 1996 года. Из ее рассказов я узнал об организации и о том, чем они занимаются. В 2000 году реализовывалась программа «Прозрачный бюджет», а у меня базовое экономическое образование. Я решил, что мне это интересно, к тому же появился стимул для дальнейшего самообразования. Я стал частью проекта как привлеченный работник. Благодаря этому я узнал организацию изнутри, опылился идеями.

В 2000-м году интернет ещё был для меня «неведомой зверушкой», поэтому основной объем информации я получал традиционным способом: покупал учебные пособия в магазинах или брал из библиотек. Большую помощь я получил от коллег, также работавших над проектом «Прозрачный бюджет»: профессора, доктора экономических наук Зинаиды Александровны Клюкович и бывшего директора крупного промышленного предприятия Владимира Васильевича Величко. Работать вместе с ними было для меня большой честью и возможностью получения знаний и опыта.

Проект «Прозрачный бюджет» имел несколько направлений. Команда проекта исходила из того, что «прозрачность» бюджета и бюджетного процесса предполагает, во-первых, доступность информации о бюджете и бюджетном процессе, во-вторых, понятность информации. Для первой предпосылки «прозрачности» уже в то время существовала если не законодательная база, то, по крайней мере, политическая воля. А вот со вторым условием всё было значительно сложнее.

Дело в том, что специфика бюджетных документов такова, что разобраться в их содержании бывает затруднительно даже людям с финансовым образованием, не говоря уже об обычных гражданах. Одной из наших целей в проекте «Прозрачный бюджет» стал «перевод» специфического языка бюджетных документов на общедоступный язык, понятный обычному человеку, и создание некоего пособия для граждан по основам бюджета и бюджетного процесса, с помощью которого они смогли бы ориентироваться в информации о бюджете и при необходимости совместно с муниципальными депутатами отстаивать свои интересы.

Итогом работы проектной команды по этому направлению стала брошюра «Прозрачный бюджет: теория, практика, образование», изданная тиражом полторы тысячи экземпляров и адресованная лидерам и активистам общественных организаций, журналистам, муниципальным депутатам.

Тарифы на коммунальные услуги это, к сожалению, уже ставший традиционным, общественный раздражитель, «болевая точка». Именно поэтому команда проекта, располагающая приличным теоретическим багажом и практическим опытом, попыталась разобраться с механизмом формирования тарифов на коммунальные услуги в Новочеркасске и провела общественную экспертизу тарифа на тепловую энергию, поставляемую одним из коммунальных предприятий города. Мы получили все необходимые документы из муниципальной комиссии по тарифам. В результате проектная команда пришла к выводу, что некоторые расходы были включены в тариф необоснованно, а сам тариф был завышен. Результаты общественной экспертизы были направлены для ознакомления в Городскую Думу. Итогом нашей работы стало внесение в муниципальное «Положение о формировании тарифов на тепловую энергию» требования о проведении в обязательном порядке независимой экспертизы тарифов уполномоченными организациями.

Еще мы делали прикладной анализ муниципального бюджета на предмет его соответствия интересам детей. Коллеги разработали специальную методику. Время тогда еще позволяло этим заниматься. Мы получили документы из управления образования и прочих ведомств, переписали их, сфотографировали, сопоставили в таблицах, а потом изложили выводы в отдельной брошюре.

Во время реализации проекта в Новочеркасске на выборах победил новый мэр, бывший военный, который привел с собой команду отставников с соответствующим образом мышления. Когда мы стали запрашивать документы, начальник управления образования вызвал нас и стал рассуждать, что зарубежные спецслужбы могут по косвенным признакам определить количество школ, учащихся. Мы не знали, что ему ответить. Это же открытая информация. Что тут скрывать?

Меня часто спрашивают о том, что же делает наша общественная организация. Удивительно, но это, на самом деле, непростой вопрос. Простое перечисление всех наших дел, всех направлений нашей работы, вряд ли поможет понять, для чего мы нужны и чем же мы всё-таки занимаемся. А занимаемся мы тем, что реагируем на общественные запросы. Локально и системно. В организации много лет работает общественная приемная, куда люди приходят со своими проблемами. Специалисты организации различного профиля (юристы, психологи) помогают людям найти выход из сложной ситуации. Для определения наиболее актуальных проблем, решением которых следует заниматься системно, делается анализ обращений граждан, которой дополняется контент-анализом местных СМИ.

Работа с выявленной проблемой происходит по определенной технологии, элементами которой является общественный мониторинг и общественная экспертиза. В какой-то момент одной из «кричащих» проблем в нашем городе стала работа общественного транспорта. Люди обращались с жалобами во все инстанции, в том числе в общественную приемную нашей организации. Для подготовки и проведения мониторинга работы общественного транспорта была сформирована и обучена команда наблюдателей, которая в течение недели работала на маршрутах общественного транспорта: фиксировала соблюдение графика движения, наблюдала за тем, как ведут себя водители автобусов, за тем, в каком состоянии автобусы выходят на маршруты. В процессе подготовки мониторинга из профильных подразделений администрации города, из предприятий, выполняющих пассажирские перевозки, мы получили документы, регламентирующие работу общественного транспорта: муниципальные контракты на перевозки, графики движения и так далее.

После изучения информации, полученной в результате мониторинга, мы подготовили аналитическую записку с выводами и рекомендациями по улучшению работы общественного транспорта в городе. Это обсуждалось на круглом столе, в работе которого, кроме организаторов мониторинга, принимали участие руководители и специалисты автотранспортных предприятий, руководители профильных управлений администрации города.

«К сожалению, руководитель Новочеркасска считает, что он лучше других знает, что происходит в городе. Поэтому чиновники редко прислушивается к правозащитному сообществу»

Мы долгое время живем как на пороховой бочке. В 2012 году был принят закон об «иностранных агентах», но мы думали, что это не про нас. Политические партии борются за власть, кто-то контролирует прозрачность выборов, мы же этим никогда не занимались. Но в какой-то момент региональные прокуроры начали отчитываться о реализации закона, и у нас была комплексная проверка в 2013 году: трудовая инспекция, налоговая, пожарная. Были и судебные процессы. Часть из них закончилась в нашу пользу.

У прокуратуры были претензии к названию организации – региональная общественная организация «Союз “Женщины Дона”». В нем, по их мнению, отсутствует указание на основной вид деятельности. Удивительно, что мы 20 лет работали под этим названием, и это ни у кого не вызывало вопросов. Еще одна претензия прокуратуры была связана с тем, что организационно-правовая форма нашей организации – «региональная общественная организация» — позволяет нам работать только в своем регионе, а наша деятельность происходила практически на всей территории Южного федерального округа.

Самая главная претензия прокуратуры к нашей организации заключалась в том, что мы якобы занимаемся политической деятельностью и, следовательно, должны зарегистрироваться в реестре «иностранных агентов».

Очень любопытно то, на основе чего сотрудники прокуратуры сделали такое заключение. Вот один из показательных примеров: мы с коллегой в качестве членов ОНК (общественной наблюдательной комиссии) посещали исправительное учреждение, в котором отбывал наказание осужденный N. Жена осужденного N обратилась в комиссию с жалобой о нарушении его прав. Выяснилось, что N постоянно получал выговоры за то, что одет не по форме. А у него просто-напросто не было форменной одежды, потому что ему ее не выдали. Мы помогли устранить этот казус, но потом через полтора месяца в прокуратуру поступила жалоба осужденного N о том, что мы якобы «склоняли его к совершению противоправных действий», чуть ли не бунт в колонии уговаривали поднять. Без комментариев.

Тогда мы созвали конференцию, решили внести изменения в устав, сделать фонд, позволяющий работать в других регионах, и не регистрироваться ни в каком реестре. Прокуратура подала в суд, чтобы мы принудительно зарегистрировались. Я был на суде в качестве наблюдателя, осталось тяжкое впечатление.

«Когда у нас будет состязательный суд, то прокуроры при их сегодняшнем уровне подготовке будут проигрывать даже заведомо выигрышные дела»

На нашем офисе баллончиком с черной краской писали «приемная госдепа США». Кидали кирпичи в окна. Как-то пытались бросить бутылку. После принятия закона об «иностранных агентах» мы поставили ставни и металлическую дверь.

Материально нам приходится очень трудно: меньше работы не становится, а вознаграждение не увеличивается. Но мы не можем полностью закрыться и не работать: люди нас не поймут. Многие из нас заняты на удаленных работах. Как-то выкручиваемся. Думаю, что мы будем работать. Ну а в целом, лучше ужасный конец, чем ужас без конца