Елена Надтока

Я являюсь членом Союза «Женщины Дона» и работаю в редакции некоммерческой газеты «Частная лавочка». Когда началась перестройка и прошли первые альтернативные выборы, я приняла в них участие. На дворе стоял 1990 год. В моём округе было пять кандидатур, и мне удалось набрать наибольшее число голосов. Именно тогда началось расследование Новочеркасской трагедии – расстрела мирной демонстрации, произошедшего 2 июня 1962 года. Благодаря Анатолию Александровичу Собчаку, приехавшему к нам в тот момент, вопрос вышел на всесоюзный уровень. Я стала заместителем председателя специально созданной общественной комиссии по расследованию.

Было возбуждено уголовное дело, им занималась генеральная прокуратура, приезжали военные следователи, а я лично участвовала в сборе документов. Мы даже сделали отдельный выпуск журнала «Крытый двор», посвященный событиям 1962 года, где впервые удалось опубликовать рассказы участников и очевидцев, а главное – документы о тех событиях, в том числе «расстрельный» приговор, в котором одних «зачинщиков» приговорили к смертной казни, других отправили в тюрьму.

Особое место занимали поиски мест захоронения людей, погибших 2 июня на площади перед зданием горисполкома. Они были вывезены из города и тайно похоронены на кладбище в Новошахтинске, заброшенном цыганском кладбище в Тарасовском районе и под Таганрогом. Специальная группа находила останки людей и принадлежащие им вещи: ручки, очки, другие предметы. Все это было очень важно для опознания погибших. Идентификацией погибших занимался Владимир Щербаков, работавший в 124-й лаборатории в Ростове-на-Дону. Эта лаборатория и сам Щербаков известны тем, что также занимались идентификацией огромного количества людей, погибших во время военных действиях в Чечне.

Мы добились того, что в 1992 году, к 30-летию трагедии, останки погибших были перезахоронены на кладбище Новочеркасска, был открыт мемориал в память о тех событиях, а на месте расстрела установили памятный камень.

Когда фамилии погибших, найденных в разных захоронениях, были установлены, члены комиссии должны были сообщить об этом их родственникам. Мне пришлось идти к матери парня по фамилии Карпенко, ему было лет 14-16, когда все произошло. В этот день он прыгал с парашютом и после прыжка шел домой довольный. Увидев демонстрацию, мальчик примкнул к ней и так оказался на площади, где попал под пулю. В этот день у него был день рождения. Много лет никто не знал, что с ним случилось, у него остались мать, брат и сестра. Мне дали старый адрес, где он жил 30 лет назад, и я пошла. Его мать жила там же. У меня до сих пор мурашки по коже, потому что через столько лет я рассказывала ей, что мы нашли её сына, что произойдёт опознание. Когда перезахоранивали погибших, я помню, как мы подводили эту бабушку на костылях к могиле. Хорошо, что мы похоронили этих людей по-человечески.

До 1997 года я работала на телеканале генеральным директором и главным редактором. У нас был большой коллектив, своё радио и телеканал, свой эфир. Мы делали кучу тематических передач и три выпуска новостей в день. И всё это при наличии лишь одной видеокамеры и одного монтажного устройства. Автомобиль появился только в последний год, а так журналистов «кормили ноги». Но так получилось, что из-за конфликта учредителей меня уволили, канал закрыли, работников выставили на улицу. Канал был очень популярный. Нас буквально хватали на улице за руку и спрашивали: «Что случилось? Почему нет эфира?» Чтобы ответить массе людей на этот вопрос, мы за одну ночь сделали газету «Частная лавочка». Потом раздавали ее на улице. Через год я зарегистрировала газету, и мы стали позиционировать себя как правозащитное издание. В свидетельстве о регистрации СМИ написано, что главные темы газеты – права человека, а также защита прав потребителей, предпринимателей и журналистов. Информационное обеспечение Союза «Женщины Дона» обычно идёт через нас.

Чтобы заниматься правозащитной деятельностью или ее освещать, нужно быть к этому подготовленным профессионально. Мне лично много дали правозащитные семинары, в которых я принимала участие. Помню двухдневное занятие по Европейскому суду, где рассказывали о порядке подачи жалоб, о сложившейся судебной практике. Мне все это пригодилось. В этом году я выиграла дело в Европейском суде, еще две жалобы находятся в Страсбурге, одна из них уже коммуницирована. Я много консультировала по этой теме, помогала составлять жалобы. Вообще, газете, которая защищает права, часто приходится судиться с чиновниками и другими «обиженными». Однажды в суде у меня одномоментно было 14 дел, возбужденных против меня и редакции: два уголовных, четыре административных, восемь гражданских. Я по образованию журналист, но, как видите, пришлось переквалифицироваться, хотя журналистика, конечно, на первом плане.

«Сами будучи ущемленными в правах, мы начали бороться и помогать другим отстаивать свои права»

Мы много работаем с детворой, учим их свои права защищать. Мы первыми в России открыли при газете детскую юридическую консультацию (да и сейчас этого нигде нет). Уже несколько лет мы работаем с ВДЦ «Орленок». Недавно начали сотрудничество с «Артеком». Работает юнкоровский отряд. Некоторые из детей стали принимать участие в театральных проектах Союза «Женщины Дона».

Всегда очень интересно отслеживать обратную связь, узнавать результат наших дел. Я часто вспоминаю проведенный «Женщинами Дона» семинар, частью которого была психологическая реабилитация сотрудников милиции. Он проходил в санатории на Черном море. Наверное, мы перепугали отдыхающих, когда милиционеры под присмотром психологов кричали во все горло, чтобы снять напряжение. Через некоторое время я встретила в Новочеркасске одного из участников семинара, и он мне рассказал, что, приезжая на дачу, иногда орет «во всю ивановскую», чтобы прийти в себя, и потом снова спокойно может работать с людьми. Милиционерам на том семинаре рассказывали про права человека. С помощью ролевых игр они учились правильно общаться с подростками. До сих пор эти «семинаристы» подходят на улице, здороваются, вспоминают.

Приятно, когда есть такая обратная связь. Мы чувствуем поддержку людей, и я это очень ценю.